В качестве обязательного мотива таких преступлений, как злоупотребление должностными полномочиями (ст. 285 УК РФ) и служебный подлог (ст. 292 УК РФ), чаще всего встречающихся в судебной практике, альтернативно выступают корыстная или иная личная заинтересованность. Как отмечается в комментариях к УК РФ, учебниках и научных публикациях, корыстная заинтересованность выражается в стремлении получить имущественную выгоду без незаконного безвозмездного изъятия и обращения чужого имущества в свою пользу или пользу других лиц. Иная личная заинтересованность выражается в стремлении извлечь выгоду неимущественного характера. Такое стремление может быть обусловлено различными побуждениями: карьеризм, протекционизм, семейственность, желание скрыть свою некомпетентность, избежать дисциплинарной ответственности за допущенные нарушения, ошибки в работе, получить поддержку со стороны влиятельных лиц, месть, зависть и т.п.

При рассмотрении уголовных дел о злоупотреблении должностными полномочиями установление мотива, в том числе и иной личной заинтересованности, является обязанностью суда, с указанием в приговоре, в чем конкретно такой мотив выражен. Однако следственно-судебная практика свидетельствует о наличии расхождений в правоприменительной практике по данному вопросу. При этом, следует заметить, что, по данным проведенных исследований, примерно 30% должностных злоупотреблений совершаются именно из иной личной заинтересованности. Отсюда напрашивается вывод о важности проблемы четкого уяснения содержания "иной личной заинтересованности". А поэтому неспроста еще в разъяснениях Пленума Верховного Суда СССР, а затем и Пленума Верховного Суда Российской Федерации предпринимались попытки определить "иную личную заинтересованность" более полно, с приведением, если можно так сказать, примерного перечня таких проявлений, поскольку практика нуждается если не в наличии такового, что сделать весьма проблематично, то хотя бы в более широком и конкретном разъяснении данного понятия, определении неких рамок, не позволяющих расширительно толковать критерий "иной личной заинтересованности". Если внимательно проанализировать п. 17 постановления Пленума Верховного Суда СССР "О судебной практике по делам о злоупотреблении властью или служебным положением, превышении власти или служебных полномочий, халатности и должностном подлоге" от 30 марта 1990 г. N 4, и п. 16 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации "О судебной практике по делам о злоупотреблении должностными полномочиями и о превышении должностных полномочий" от 16 октября 2009 г. N 19, то многие вопросы, которые возникают в практике судов, останутся без ответа. Более того, указанные постановления по своей сути являются аналогичными в раскрытии содержания мотива "иная личная заинтересованность", а содержащиеся в них разъяснения не являются исчерпывающими. Поэтому вполне можно согласиться с мнением автора статьи в журнале "Уголовное право" N 5 за 2011 г. А. Синельниковым, другими учеными о том, что на основании разъяснения в постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 16 октября 2009 г. N 19 по определению понятия "иной личной заинтересованности" невозможно сделать однозначный вывод о позиции высшей судебной инстанции относительно вопроса о соотношении побуждений "иной личной заинтересованности" с нередко встречающимся в обвинениях мотивом "ложно понятых интересов службы". В связи с этим автор напоминает, что по данной проблеме в науке идет острая дискуссия. Одна группа ученых, как отмечается в статье, допускает расширительное толкование мотива должностного злоупотребления, при котором в его содержание в качестве одной из разновидностей включались бы в том числе и "ложно понятые интересы службы". Другие, во главе с таким известным ученым, как Б.В. Волженкин, обоснованно разделяют мнение о недопустимости признания "ложно понятых интересов службы" разновидностью личной заинтересованности. Доводы этих авторов, ограничительно толкующих формулировку мотива в составе должностного злоупотребления, автор статьи не без оснований считает весьма убедительными и полагает, что на практике они используются далеко не всегда. При этом, он приводит прецедент, созданный Верховным Судом Российской Федерации, который заслуживает внимания. Приговором Оренбургского областного суда сотрудники милиции Г., С., Н. и другие сотрудники были признаны виновными по ст. 292 УК РФ в совершении служебного подлога из ложно понятых интересов службы как иной личной заинтересованности, выразившейся в желании улучшить показатели раскрываемости преступлений по отделению БЭП Промышленного РОВД г. Оренбурга. Среди доводов, приведенных в кассационных жалобах осужденными, было указано на то, что их действия выполнялись ради корпоративных интересов правоохранительной системы, а не в целях извлечения личной выгоды. Между тем Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации, оставив в силе обвинительный приговор, согласилась с позицией суда первой инстанции и при этом указала на то, что "обоснованным является и вывод суда о том, что все осужденные, как должностные лица, вносили заведомо ложные сведения в официальные документы из иной личной заинтересованности, связанной с желанием улучшить показатели раскрываемости преступлений по отделению БЭП Промышленного РОВД г. Оренбурга. Эти показатели относились к работе каждого из осужденных, поэтому несостоятельными являются их утверждения о том, что они не были заинтересованы в таких показателях" (Определение Верховного Суда Российской Федерации от 30 ноября 2006 г. N 47-006-96).

Таким образом, высшая судебная инстанция, по мнению автора, высказала прямое одобрение ошибочной правовой позиции суда первой инстанции о толковании ложно понятых интересов службы как разновидности "иной личной заинтересованности" должностного лица, совершившего служебный подлог. В обоснование данной позиции А. Синельников привел, на мой взгляд, весьма убедительные доводы. Он считает сомнительным утверждение, что осужденные, стремясь улучшить показатели деятельности подразделения БЭП, а следовательно, и РОВД в целом, желали получить личную выгоду неимущественного характера. Суд на этот счет ограничился общей фразой, что якобы "эти показатели относились к работе каждого из осужденных". Но этот аргумент явно недостаточен. Ведь очевидно, что упомянутый высшей судебной инстанцией приказ МВД России от 23 ноября 2002 г., действовавший в соответствующий период времени и регламентировавший критерии оценки деятельности органов внутренних дел, никаких показателей оценки деятельности отдельных сотрудников подразделений криминальной милиции не устанавливал. И о том, могло ли повлиять на положение осужденных негативное состояние показателей подразделения в целом, по делу, как следует из текста решения, не установлено. Соответственно вывод суда о наличии в действиях осужденных личной заинтересованности основан на предположении, т.е. противоречит ст. 14 УПК РФ.

Далее, по мнению автора, представляется соответствующей закону позиция судов, которые, напротив, в подобных ситуациях, строго следуя положениям ст. 49 Конституции Российской Федерации, занимали более жесткую позицию относительно доказанности мотива должностного преступления. В приведенном им примере определением судебной коллегии по уголовным делам Омского областного суда от 2 марта 2006 г. был отменен приговор суда первой инстанции и прекращено производство по делу по обвинению сотрудника органа внутренних дел в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 285 УК РФ, с указанием на предположительный характер вывода нижестоящего суда о получении этим должностным лицом какой-либо личной выгоды в результате противоправного деяния, заключавшегося в укрытии заявления потерпевшего о краже. При этом, суд кассационной инстанции, обосновывая свои выводы, отметил, что мнение суда о желании А. повысить статистические показатели работы УВД КАО г. Омска не может считаться личной заинтересованностью. Не усматривается из материалов дела и какого-либо продвижения А. по службе в результате единичного сокрытия от учета преступления. Боязнь критики и нежелание оставлять по результатам дежурства нерассмотренное сообщение о краже не является злоупотреблением должностными полномочиями, а свидетельствует о наличии в действиях дисциплинарного проступка (Бюл. суд. практики Омского облсуда. 2007. N 1).

Подводя итог аргументации учеными ограничительного толкования мотива "иной личной заинтересованности" в составах должностных преступлений, А. Синельников справедливо замечает, что нельзя не обратить внимание и на то, что этот правильный подход при его применении на практике влечет юридическую невозможность привлечения к уголовной ответственности должностных лиц, виновных в умышленном совершении некоторых противоправных деяний, обладающих повышенной общественной опасностью, если они обусловлены "ложно понятыми интересами службы", что думается, нельзя оценить иначе как пробел в уголовно-правовом регулировании. Такое положение дел ведет, по его мнению, к непоследовательности и противоречивости правоприменительной деятельности. При этом, нередки случаи, когда судьи, столкнувшись с такими пробелами, выносят оправдательные приговоры. Данная позиция автора статьи подтверждается и судебной практикой.

Так, например, органами предварительного расследования А. и М. обвинялись в том, что, занимая должности участковых инспекторов поселковых отделений милиции, находясь при исполнении своих должностных обязанностей, действуя по предварительному сговору между собой, вопреки интересам службы, из иной личной заинтересованности, выраженной в повышении раскрываемости преступлений на вверенном участке работы, получив от главы сельского поселения сообщение о совершенных кражах чужого имущества жителей села, в нарушение ст. 144 УПК РФ, Закона Российской Федерации "О милиции" не оформили заявление, не приняли мер к регистрации этого сообщения и дальнейшей его проверке, раскрытию преступления, тем самым скрыв от регистрации и учета преступления, что повлекло существенное нарушение прав граждан С. и Л. Указанные действия А. и М. были квалифицированы органами следствия по ч. 1 ст. 285 УК РФ.

Однако судом первой инстанции А. и М. были оправданы по предъявленному обвинению. В дальнейшем приговор был оставлен без изменения судебной коллегией по уголовным делам Астраханского областного суда. Соглашаясь с вынесенными по делу судебными актами, президиум названного суда отметил правильность выводов нижестоящих судебных инстанций о том, что действия подсудимых не были обусловлены корыстной или иной личной заинтересованностью, не повлекли существенного нарушения прав и охраняемых законом интересов граждан, не подорвали авторитет правоохранительных органов. Представляется, что указанные решения судов вызывают сомнение.

В справке о результатах обобщения практики рассмотрения судами Алтайского края уголовных дел о преступлениях коррупционной направленности за 2010-2011 гг. обоснованно высказана точка зрения по другой проблеме. Мнения судей по вопросу, допускает ли ст. 252 УПК РФ изменение в ходе судебного разбирательства квалификации должностного злоупотребления на превышение должностных полномочий, если, к примеру, при доказанности всех объективных признаков обоих составов преступлений судом установлено, что должностное лицо совершило деяние не из корыстной или иной личной заинтересованности, а по иным мотивам, например, руководствуясь ложно понятыми интересами службы, разделились. Далее в справке отмечается, что согласно разъяснениям, изложенным в п. 19 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации "О судебной практике по делам о злоупотреблении должностными полномочиями и о превышении должностных полномочий" от 16 октября 2009 г. N 19, превышение полномочий определено иначе, усматривает в содеянном объективные признаки именно состава должностного злоупотребления и оправдывает подсудимого по причине не установления необходимого для квалификации по ст. 285 УК РФ мотива корыстной либо иной личной заинтересованности.

При этом, как указывается в справке, нижестоящие суды не считают возможным применять ни ст. 237, ни ст. 252 УПК РФ, полагая, что изменение обвинения со ст. 286 на ст. 285 УК РФ невозможно в силу того, что новое обвинение существенно отличается по фактическим обстоятельствам от обвинения, по которому дело принято к производству суда, а потому изменение обвинения ухудшает положение подсудимого и нарушает его право на защиту. В то же время всякое злоупотребление должностными полномочиями в форме действия следует рассматривать в качестве специального случая превышения должностных полномочий, поскольку одна из форм превышения - совершение действий, которые могли быть совершены самим должностным лицом только при наличии особых обстоятельств, указанных в законе или подзаконном акте, - специализирована в ст. 285 УК РФ путем выделения такого признака субъективной стороны должностного злоупотребления, как мотив в виде корыстной или иной личной заинтересованности. Это означает, что если должностное лицо совершает входящие в круг его должностных полномочий противоправные действия, руководствуясь ложно понятыми интересами службы, при отсутствии корыстного мотива и личной заинтересованности, то эти действия влекут наступление общественно опасных последствий, указанных как в ст. 285, так и в ст. 286 УК РФ. Авторы справки не без оснований утверждают, что содеянное возможно переквалифицировать с одного состава на другой в зависимости от наличия либо отсутствия мотива корыстной или иной личной заинтересованности. В справке также озвучено предложение судей объединить ст. 285 и ст. 286 УК РФ в один состав преступления.

Как видим, даже при самой совершенной форме уголовного преследования вряд ли удастся достичь приемлемого уровня единообразия судебной практики по данной категории уголовных дел, поскольку причины ее нестабильности относятся главным образом не к сфере собирания доказательств и формулирования обвинения, а к области применения нормы права к обстоятельствам, признанным судом установленными, к разночтениям при уяснении действительного содержания уголовно-правового запрета. В этом смысле многочисленность оправдательных приговоров - закономерный итог объективного судебного рассмотрения уголовных дел судьями, разделяющими доводы преобладающей в теории уголовного права позиции о необходимости ограничительного толкования "иной личной заинтересованности" как конструктивного мотива должностных преступлений.

Сложившаяся ситуация, как подчеркивают ученые и практики, требует ревизии правовой позиции высшей судебной инстанции и разъяснений по данному вопросу на уровне Пленума Верховного Суда Российской Федерации. Целесообразно и изменение уголовного закона, которое должно быть направлено на восполнение пробела в уголовно-правовом регулировании, неизбежно возникающего при надлежащем ограничительном толковании мотива "иной личной заинтересованности" в составах должностных преступлений. Следует также отметить, что Верховный Суд Российской Федерации в своих решениях неоднократно обращал внимание нижестоящих судов на необходимость тщательным образом выяснять вопросы о наличии в действиях (бездействии) подсудимых состава должностных преступлений, в том числе совершенных и из личной заинтересованности.

Судьей Верховного Суда Российской Федерации было возбуждено надзорное производство по жалобе М., осужденного за совершение преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 285 УК РФ, о пересмотре приговора Володарского районного суда Астраханской области от 28 февраля 2008 г. М. признан виновным в том, что, являясь должностным лицом, злоупотребил должностными полномочиями, исходя из корыстной и иной личной заинтересованности, что повлекло существенное нарушение прав и законных интересов граждан, организации и охраняемых законом интересов общества и государства. В надзорной жалобе осужденный, оспаривая обоснованность осуждения, утверждал, что в его действиях отсутствует состав преступления, поскольку он, потратив полученную за гражданку Т. заработную плату на ремонт фасада и окраску забора административного здания КЦСОН, ремонт комнаты отдыха и окраску забора отделения N 15 интерната для престарелых, какой-либо корыстной либо иной личной заинтересованности не имел.

Верховный Суд Российской Федерации указал, что по делу не установлено доказательств того, что М., как должностное лицо, действовал из корыстной или иной личной заинтересованности. Осуждая М. за злоупотребление служебным положением, суд в приговоре, в частности, указал, что М., используя свое служебное положение директора ГОУСОН КЦСОН Володарского района, вопреки интересам службы, обманным путем составил трудовое соглашение и зачислил на работу юрисконсультом Т., которая фактически не работала, и в течение восьми месяцев получал за нее начисленную заработную плату, расписываясь от ее имени в платежных ведомостях, используя полученные денежные средства для приобретения стройматериалов и ремонта административных зданий из стремления быть на лучшем счету в Министерстве социального развития и труда, заботясь о своем карьерном росте, причинив тем самым незаконной выплатой заработной платы по фиктивным документам указанному министерству Астраханской области ущерб в сумме 35 052 руб.

В судебном заседании М. не отрицал, что получал за Т., фиктивный приказ о зачислении которой на должность юрисконсульта был им оформлен, но которая фактически не работала в центре, начисленную ей заработную плату, однако пояснял, что никакой корыстной или иной личной заинтересованности он при этом не имел, поскольку полученные деньги в полном объеме были использованы им на приобретение стройматериалов и ремонт зданий центра и дома престарелых в целях создания хороших условий для работы и проживания престарелых. Каких-либо данных, опровергающих утверждения осужденного и отсутствие у него корыстной или иной личной заинтересованности, как констатировал Верховный Суд Российской Федерации, в приговоре не приведено и в материалах дела не имеется. Вместе с тем, не подтверждено, что полученную им за Т. заработную плату он в полном объеме использовал для приобретения стройматериалов и ремонта административных зданий, т.е. на производственные нужды.

По другому делу в отношении Т. Верховный Суд Российской Федерации отклонил протест заместителя Генерального прокурора Российской Федерации об отмене состоявшихся по делу решений и направлении дела на новое судебное рассмотрение. Органами предварительного следствия Т. обвинялся в том, что он, работая в должности начальника следственного отдела Управления ФСНП России по Курганской области и являясь должностным лицом, осуществляющим функции представителя власти, совершил служебный подлог. На протяжении года он в целях искусственного улучшения показателей результативности работы управления ФСНП, создания видимости благополучия по борьбе с налоговыми правонарушениями и получения в связи с этим за достижения по службе материальных вознаграждений в виде премий и иных поощрений, систематически вносил заведомо ложные сведения в официальные документы - итоговую государственную статистическую отчетность. Удостоверяя эти сведения своей личной подписью, представлял их в установленном порядке в прокуратуру г. Кургана и Курганской области.

Оправдывая Т. по предъявленному обвинению за отсутствием в деянии состава преступления, суд указал, что в судебном заседании не нашел своего подтверждения умысел на внесение в отчеты заведомо ложных сведений, а также мотив действий Т. из "корыстной и иной личной заинтересованности". Кассационная инстанция оставила приговор без изменения, указав, что утверждение Т. о добросовестном заблуждении при составлении статистических отчетов о работе группы дознания не опровергнуто. Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации, отвергая ряд других доводов протеста, кроме того, отметила, что допущенное Т. завышение данных о работе следственного отдела является незначительным. Из акта ревизии следует, что по следственному отделу завышение числа дел по Курганской области за период с января по сентябрь составило шесть единиц. При этом, надлежит заметить, что эти шесть единиц перешли с августа, отчет за который Т. не составлялся. За первое полугодие отчетного года завышение составило лишь три единицы. Ни в обвинительном заключении, ни в судебном заседании, ни в протесте не приведено каких-либо данных либо доводов о личной заинтересованности Т. в завышении показателей работы группы дознания, к деятельности которой оправданный не имел никакого отношения.

По приговору Сосновоборского городского суда Ленинградской области от 14 марта 2011 г. К. осужден, в частности, по ч. 1 ст. 285 УК РФ. Как установлено приговором, он признан виновным в том, что, являясь должностным лицом, использовал свои служебные полномочия вопреки интересам службы, из корыстной заинтересованности, что повлекло существенное нарушение прав и законных интересов гражданина Г., а также существенное нарушение охраняемых законом интересов общества и государства. В надзорной жалобе адвокат осужденного указал, что выводы суда о наличии в действиях К. состава преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 285 УК РФ в отношении Г. содержат существенные противоречия, которые повлияли на правильность применения уголовного закона, поскольку он не имел корыстного мотива, не получал незаконного вознаграждения от г., а во исполнение своих должностных полномочий составил в отношении его протоколы о привлечении к административной ответственности и отстранении от управления транспортным средством. Кроме того, адвокат обращает внимание и на то, что установленные судом мотивы мести и личной заинтересованности не были инкриминируемы К. ни органами предварительного следствия, ни судом.

Возбуждая надзорное производство, судья Верховного Суда Российской Федерации в своем постановлении указал следующее. Судом первой инстанции установлено, что, получив от Г. отказ в передаче 50 тыс. руб. за непривлечение его к административной ответственности, К. составил в отношении Г. документы о привлечении его к такой ответственности. При этом, как отметил суд, К. действовал по мотиву иной личной заинтересованности, в целях повышения количества составленных административных материалов, создания видимости надлежащего исполнения служебных обязанностей по выявлению и пресечению законным путем правонарушений и извлечения из своих действий материального вознаграждения, а также из мести Г. за отказ в передаче денег за несоставление протоколов. Приходя к такому выводу, суд не учел, что составление протоколов об административном правонарушении входило в должностные обязанности К., и он обязан был их составить в случае обнаружения административного правонарушения. Кроме того, органами предварительного расследования К. не было вменено совершение преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 285 УК РФ, из иной личной заинтересованности. Вывод кассационной инстанции о том, что К. совершил преступление, предусмотренное ч. 1 ст. 285 УК РФ из корыстной заинтересованности, так как его "действия были продиктованы отсутствием вознаграждения со стороны г., ожидаемого виновным", а указание мотива на иную личную заинтересованность не изменило предъявленного обвинения и не повлияло на законность и обоснованность приговора, является ошибочным.

Судебная практика военных судов по преступлениям, предусмотренным ст.ст. 285, 292 УК РФ, совершенным по мотиву иной личной заинтересованности, в целом не разнится от практики судов общей юрисдикции. Как показывает анализ уголовных дел, доказательства, касающиеся движущих побуждений совершения военнослужащими указанных должностных преступлений, военные суды в целом исследовали полно и всесторонне и, как правило, приходили к правильным выводам о наличии или отсутствии в их деяниях признака "иной личной заинтересованности", предусмотренного указанными статьями УК РФ.

Северодвинским гарнизонным судом офицер Т. осужден по совокупности преступлений (трех), предусмотренных ч. 1 ст. 285 УК РФ. Он признан виновным в использовании своего служебного положения вопреки интересам службы из иной личной заинтересованности, повлекшем существенное нарушение прав и законных интересов государства. Согласно приговору в период прохождения военной службы в должности командира войсковой части Т., являясь должностным лицом и используя свои полномочия по управлению и распоряжению государственным имуществом, вопреки интересам службы, с целью повысить личный авторитет и создать видимость благополучия, трижды обращался в коммерческую организацию с просьбой оказать спонсорскую помощь в виде безвозмездного выделения воинской части дизельного топлива. После получения топлива на общую сумму 441 000 руб. по подписанным им собственноручно накладным, не производя его учет и принятие на склад, Т. скрыл факт поступления топлива в часть, в дальнейшем организовывал его вывоз из коммерческой организации и продал, а полученные деньги израсходовал по личному усмотрению.

В надзорной жалобе, адресованной в Военную коллегию Верховного Суда Российской Федерации, адвокат осужденного просил отменить судебные постановления и дело направить на новое судебное рассмотрение, поскольку, по его мнению, не установлен мотив совершения преступления, а вырученные денежные средства от продажи топлива направлялись Т. на поощрение личного состава, организацию праздничных и других мероприятий.

В своем постановлении от 8 июня 2012 г. Военная коллегия обоснованно указала, что вывод суда первой инстанции о совершении Т. указанных преступлений, сомнений не вызывает и подтверждается исследованными в суде и приведенными в приговоре доказательствами. Будучи должностным лицом, он имел реальную возможность установленным в Минобороны России порядком организовать принятие и использование материальных ценностей, в том числе и топлива, поступивших от сторонних организаций и лиц в форме безвозмездной помощи, шефства и спонсорства. Как усматривается из материалов дела, Т. трижды скрыл получение от сторонней организации топлива и умышленно не провел его по учету воинской части вопреки положениям нормативных правовых актов. При этом, принципиально важным является то обстоятельство, что Военная коллегия согласилась с выводом гарнизонного военного суда о том, что для признания действий Т., за которые он осужден, уголовно наказуемыми, не имеет значения, на какие цели в конечном итоге были потрачены деньги от реализации полученного товара, вопреки утверждению в надзорной жалобе защитника осужденного о том, что деньги лично осужденным не присваивались, не передавались третьим лицам и были потрачены на нужды части, а поэтому Т. якобы не должен нести уголовную ответственность за содеянное.

Полковник медицинской службы К. Уфимским гарнизонным военным судом признан виновным в использовании своих служебных полномочий вопреки интересам службы, совершенном из иной личной заинтересованности, а также повлекшем существенное нарушение прав и законных интересов организации и охраняемых законом интересов общества и государства и осужден по ч. 1 ст. 285 УК РФ. Согласно приговору К., заключив как командир части договор о сотрудничестве с совхозом "Чапаевский", согласился получить в счет оплаты оказанных совхозу услуг четыре коровы, однако, сознавая, что в части отсутствуют условия для содержания крупного рогатого скота, договорился со своим подчиненным прапорщиком г. о том, что тот предоставит фермерское хозяйство своего отца для содержания скота. В последующем К. поручил своим подчиненным получить в совхозе скот и отвезти его на ферму г., а впоследствии скрыл скот от обязательного документального учета и таким образом распорядился им как своим собственным, что повлекло существенное нарушение прав и законных интересов части и причинило материальный ущерб в размере 24 090 руб.

Судебная коллегия по уголовным делам Приволжского окружного военного суда приговор отменила и уголовное дело в отношении К. прекратила ввиду отсутствия в его действиях состава преступления. На основе материалов дела коллегия пришла к выводу о том, что, передавая фермеру скот, К. действовал не в своих собственных интересах, а в интересах части. При этом, он заключил с Г. договор, согласно которому фермер приобретал за свой счет и передавал в часть необходимые ей строительные материалы, которые использовались для ремонта и строительства различных объектов части. В результате исполнения сторонами договора стоимость переданных Г. в часть строительных материалов превысила стоимость скота, переданного ему частью, а также стоимость эксплуатации автомобилей при перевозке материалов. При таких обстоятельствах судебная коллегия пришла к выводу, что в результате действий осужденного материального ущерба части причинено не было и существенного нарушения прав и законных интересов ее, общества и государства не произошло, в связи с чем не признала действия К., нарушившего ряд приказов Министра обороны Российской Федерации, уголовно наказуемым деянием.

Оставляя указанное решение без комментария, полагаю необходимым обратить внимание и на следующий факт. Отдельные правоведы считают определение "иной личной заинтересованности", данное в разъяснении Пленума Верховного Суда Российской Федерации, полным и не нуждающимся в уточнении, с чем нельзя согласиться, поскольку теоретические изыскания и судебная практика по указанной проблеме находятся в непрерывном развитии, а поэтому в будущем следует надеяться на новые разъяснения высшего судебного органа страны по указанному вопросу и внесение соответствующих корректив в действующее законодательство. Кроме того, следует напомнить и о том, что в уголовных кодексах некоторых стран корыстная и иная личная заинтересованность не являются обязательным признаком основного состава злоупотребления должностными полномочиями (уголовные кодексы Республики Беларусь, Кыргызской Республики, Республики Узбекистан).